Ketti Stelmax
Сёма и серый волк
(еврейская народная сказка).
Возле леса, возле речки жил один еврей в местечке
Со своей супругой Ривой, жил, как Бог ему судил,
И у этой пары дома подрастал сыночек Сёма,
Oн всегда, зимой и летом, в красной кипочке ходил.
В красной кипочке шелковой, сам начитанный, толковый,
Mатеринскою любовью и вниманием согрет.
Ой, дэр татэ мыди бэйнэр, ой, а ингэлэ а шэйнэр,
То есть, форменный красавец - хоть пиши с него портрет
А за лесом, на опушке, в однобедрумной избушке,
У глухого буерака, где растёт чертополох,
Проживала Баба Роза - жертва остеохондроза,
По анкете, между прочим - Роза Львовна Шляпентох.
Ой, у бабушки-старушки ни укропа, ни петрушки,
Никаких деликатесов, только хлебушка кусок.
Были гуси, были шкварки, а теперь - одни припарки,
Всё, как в песне: здравствуй, поле, я твой тонкий колосок!
Но зато у Мамы Ривы - куры, гуси, вишни, сливы,
Гоголь-моголь для сыночка - он на всё горазд и спор:
В красной кипочке гуляет и на скрипочке играет,
И не просто “чижик-пыжик” - гамму ля-бемоль-мажор!
И когда утихла гамма, говорит сыночку мама:
“Надо бабушку уважить, как ведётся на Руси.
Положи смычок на полку и бери, сынок, кошёлку
И кошерные продукты Бабе Розе отнеси.”
А в кошёлку Мама Рива уложила всё красиво:
Фаршированную рыбу с хреном в баночке от шпрот,
Яйца свежие в мешочке и гусиный жир в горшочке,
Деруны на постном масле и, конечно же, компот.
Вот идёт по лесу Сёма, и тропа ему знакома.
Помощь бабушке-старушке - вот его священный долг!
В красной кипочке из шёлка он идёт, в руке кошёлка,
Ничего не замечает, а ему навстречу - Волк.
Волк Иванович Свиридов - из матёрых инвалидов,
Пострадал уже однажды, обмануть его хитро:
Он был ранен в ягодицу, потому что съел девицу
В красной шапочке из сказки Шарля, кажется, Перро.
Волк сперва стоит на стрёме, а потом подходит к Сёме,
Говорит: “Шолом Алейхем! Что за шухер? Тихо, ша!
Ты куда идёшь, пархатый, и чего несёшь из хаты?”
И ему на это Сёма отвечает, не спеша:
“Мне смешны твои угрозы! Я несу для Бабы Розы
Фаршированную рыбу с хреном в баночке от шпрот,
Яйца свежие в мешочке и гусиный жир в горшочке,
Деруны на постном масле и, конечно же, компот.
В предвкушенье пищи сладкой облизнулся Волк украдкой,
Говорит он: “Бабе Розе эти яства не нужны.
Я всю жизнь по лесу рыщу, обожаю вашу пищу -
Фаршированную рыбу и особо - деруны.
А компот, в конечном счёте, посильней, чем “Фауст” Гёте,
Так что нечего мне баки забивать своей мурой”.
“Ни за что я злому Волку не отдам свою кошёлку!”
Отвечает Волку Сёма - в красной кипочке герой.
Ты, приятель, из аидов, ну а я - из инвалидов,
Мне положена диета на гусином на жиру!
Что ж ты, красная ермолка, обижаешь злого Волка?
Я сейчас пойду и с ходу твою бабушку сожру.
Не пойми меня превратно - понесёшь тогда обратно
Фаршированную рыбу с хреном в баночке от шпрот,
Яйца свежие в мешочке и гусиный жир в горшочке,
Деруны на постном масле и, конечно же, компот.”
“Ты мне бабушку не трогай - покараю мерой строгой!” -
Красной кипочкой качая, Сёма Волку говорит.
“Что ж я, вместо Бабы Розы должен есть кору с берёзы?”
Очень нагло отвечает этот злобный инвалид,
И помчался на опушку кушать бабушку-старушку,
По анкете, между прочим, Розу Львовну Шляпентох.
Волк - он тоже знанье копит, у него громадный опыт
Поедания старушек всех народов и эпох!
В это время Роза Львовна (так зовут её условно)
На трёхногом табурете восседает у окна.
В однобедрумной избушке нет ни крошки, ни горбушки,
Оттого-то Баба Роза, как собака, голодна.
Принести ей должен внучек много разных вкусных штучек -
Фаршированную рыбу с хреном в баночке от шпрот,
Яйца свежие в мешочке и гусиный жир в горшочке,
Деруны на постном масле и, конечно же, компот.
А пока что Баба Роза в состоянии психоза:
Голод, знаете, не тётка, всё померкло, мир умолк,
Головная боль, икота… Вдруг стучится в двери кто-то.
“Кто там?” спрашивает Роза, а в ответ ей: “Это Волк!”
“Удивительное дело - я б сейчас и Волка съела!”
Так подумала старушка, открывает Волку дверь.
Тот сидит в смиренной позе, говорит он Бабе Розе:
“Ты меня бы в дом пустила. Не пугайся - чай, не зверь!”
А в мозгу у злого Волка бьётся мысль такого толка:
“Мол, сожру её, старушку, буду к мольбам глух и нем,
Сам оденусь Бабой Розой, и с такой метаморфозой
Стану ждать внучонка Сёму, и его я тоже съем.
Съем и красную ермолку, и с продуктами кошёлку -
Фаршированную рыбу с хреном в баночке от шпрот,
Яйца свежие в мешочке и гусиный жир в горшочке,
Деруны на постном масле и, конечно же, компот.”
“Ходят, бабка, злые слухи, что помрём мы с голодухи,”
Волк своею гнусной мордой Бабе Розе тычет в бок.
“Ты была бы человеком - поскребла бы по сусекам,
Может быть, нашла чего бы, испекли бы колобок.”
Но старушка Роза Львовна смотрит прямо, дышит ровно.
Ой, сегодня будет кто-то Бабе Розе на обед!
Вот она подходит к Волку и берёт его за холку,
А потом как рот разинет - ам! И всё, и Волка нет.
Волк как пища - безыскусный, некошерный и невкусный,
Если нет альтернативы - утоляет аппетит,
Возникает сытость, дрёма… Зохен вэй, а где же Сёма?
Сёма всё ещё по лесу в красной кипочке бежит.
Он бежит, роняя слёзы, и несёт для Бабы Розы
Фаршированную рыбу с хреном в баночке от шпрот,
Яйца свежие в мешочке и гусиный жир в горшочке,
Деруны на постном масле и, конечно же, компот.
Cёма ёжится с опаской - он знаком с народной сказкой,
Где несложная интрига разрешается в конце:
Вот приходит он в избушку, Волк уже сожрал старушку
И лежит под одеялом в бабы-розином чепце,
И пойдут, пойдут вопросы, как назойливые осы
Почему глаза большие? Почему большой живот?
Почему большие уши? Ой, спасите наши души,
Сколько можно этой сказкой без конца дурить народ?
Но глядит - жива старушка! Где моя большая кружка?
В нашей сказке, кроме Волка, всем героям повезло!
Здесь пора остановиться. Будем петь и веселиться,
Алэ соным афцалухес, то есть - всем врагам назло!
Прекратим глотать лекарства, будем есть сплошные яства -
Фаршированную рыбу с хреном в баночке от шпрот,
Яйца свежие в мешочке и гусиный жир в горшочке,
Деруны на постном масле и, конечно же, компот.
Татьяна Толстая
Вот радость-то какая, светлый праздничек: вышел первый номер журнала “Red Hat - Linux, Embedded Linux and Open Source Solutions”. Красивое имя - высокая честь; название представляется мне неблагозвучным для русского уха, а потому буду называть журнал “Красная Шапочка”. Вообще говоря, после этих слов все про журнал понятно, все предсказуемо, и можно прекратить писать рецензию.
Эдгар По
На опушке старого, мрачного, обвитого в таинственно-жесткую вуаль леса, над которым носились темные облака зловещих испарений, и будто слышался фатальный звук оков, в мистическом ужасе жила Красная Шапочка.
Эрнст Хемингуэй
Мать вошла, она поставила на стол кошелку. В кошелке было молоко, белый хлеб и яйца.
- Вот, - сказала мать.
- Что? - спросила ее Красная Шапочка.
- Вот это, - сказала мать, - отнесешь своей бабушке.
- Ладно, - сказала Красная Шапочка.
- И смотри в оба, - сказала мать,
- Волк.
- Да.
Мать смотрела, как ее дочь, которую все называли Красной Шапочкой, потому что она всегда ходила в красной шапочке, вышла и, глядя на свою уходящую дочь, мать подумала, что очень опасно пускать ее одну в лес; и, кроме того, она подумала, что волк снова стал там появляться; и, подумав это, она почувствовала, что начинает тревожиться.
Джозеф Хеллер
Волк брел по лесу без какой-то определенной цели. По общему мнению его товарищей, охотиться на маленьких девочек - моветон. К сожалению, маленькие девочки об этом не знали. Впрочем, ещё ни одного волка не останавливали предрассудки. Об этом маленькие девочки не знали тоже. В таком блаженном неведении Красная Шапочка и шла к бабушке по тропинке.
Ей вряд ли вообще приходила в голову мысль, что в лесу водятся волки. А если и приходила, то поспешила восвояси.
Красная шапочка была озабочена другим: как избежать утомительных визитов к старухе, отнимавших целый день, а вместо этого пойти с подругами гулять, или, ещё лучше, отправиться на пляж с соседским мальчиком. Быть съеденной волком представляло собой половинчатое решение: к бабушке, конечно, можно уже не ходить, но и гулять на пляж не получится.
Говард Лавкрафт
Даже в ночном кошмаре не могла представить Красная Шапочка, с чем ей придется столкнуться к лесу, какие невообразимые кошмары придется вынести ее неокрепшему детскому рассудку. Ужас липкой пеленой словно сковывал ее и без того маленькие шаги и растекался по телу, когда она видела будто бы движение огромной серой массы между стволами вековых деревьев.
Лишь мысль о том, что бабушка ждет ее с пирожками не позволяла ей впасть в бескрайние пучины безумия и она цеплялась за нее, словно за круг, брошенный за борт.
Харуки Мураками
Впервые волк встретился с ней летом 1800 года, в небольшом ресторанчике, название которого давно уже выветрилось из его памяти.
Стояла жаркая погода и он заказал воду со льдом. В музыкальном аппарате звучала какая-то из последних симфоний Моцарта и молодая парочка медленно кружилась в танце. Волк смотрел на них со смешанным чувством жалости и зависти.
- Привет. - Сказала она, подсев к нему за столик.
Если бы волка потом попросили описать ее лицо, он лишь беспомощно развел бы руками. Зато он и много лет спустя помнил в малейших подробностях ее красную шапочку.
- Привет. - Ответил волк, сделав глоток из стакана.
- Потанцуем? - Спросила она.
- Нет, спасибо.
- Почему? - Искренне удивилась она, на мгновение даже перестав болтать ногами под столом. - Не любишь Моцарта?
- Не люблю танцевать. - Ответил волк честно.
- Да ладно. - Улыбнулась она. - Пойдем. Тебе же все равно совершенно нечем заняться.
Она протянула волку тоненькую ладошку и вытащила из-за стола.
Этой же ночью они переспали и больше волк никогда ее не видел. В последнее время он сильно сдал и проводит большую часть жизни на набережной, наслаждаясь налетающим с моря свежим ветром. Лишь иногда вздрагивает и начинает близоруко всматриваться, когда замечает в толпе какую-нибудь девушку в красной шапочке, но каждый раз это оказывается другая.
И, наконец, Сергей Лукьяненко, который сам написал зарисовку “Если бы я писал про Красную Шапочку”.
В стиле “Линии Грез”, но с элементами “Генома” и “Спектра”:
Больше всего на свете Волк любил маленьких девочек. Hеважно, в шапочках или без — Волк ценил содержимое, а не форму. Hо все-таки, шапочка придавала девочкам определенный шарм…
Именно такая, одетая в шапочку девочка приближалась к Волку по лесной тропинке. Притаившись за кустом можжевельника Волк ждал. Запах ягод навевал мысли о джине с тоником… хорошей порции правильного джина “Сапфир” с правильным тоником “Швепс”, один к трем, смешивать, но не взбалтывать. И еще приходила на память песенка “Джин и тоник”.
— Он ревновал ее к дождям, — тихонько напел Волк, не отрывая взгляда от девочки. Девочка была в меру упитанная, румяная — в тон шапочке. Такие волку особенно нравились.
Волк глубоко вдохнул и вышел из кустов.
— Я тебя давно заметила, — с улыбкой сообщила девочка. — У меня положительная мутация — я вижу в инфракрасном диапазоне.
Она опустила руку в корзинку, и Волк с ужасом увидел, как из-под упаковки мороженных круассанов показался легкий плазменный бластер “Перро”.
Волк даже успел прыгнуть. Реакции интеллектуально продвинутого животного намного превосходили обычные волчьи.
Hо дуло бластера расцвело красным цветком и что-то невыносимо горячее ударило Волка прямо в беззащитное, открывшееся в прыжке брюхо…
В стиле “Холодных берегов”:
Шапочка у девочки была красная, из руссийского алого сукна на манер тюбетейки сшитая. И, видать, остался дорогой ткани треугольный обрезок - его девочка на манер платка на шею повязала. Хорошая девочка, не из бедной семьи - вот только вывела ее судьба навстречу мне, душегубу, одну в темном лесу. Я бы отпустил ее. Да только как может разбойничий атаман по прозвищу Серый Волк перед своими людишками слабость показать? По всему выходит, что сейчас надо мне ее снасильничать, невзирая на малый возраст, а потом платком удушить. Или вначале удушить, а потом снасильничать…
В стиле “Лабиринта отражений”:
Встаю. Цветная метель дип-программы стихает. Вокруг желто-серый, скучный и мокрый осенний лес. Передо мной лишь одно яркое пятно - красная шапочка на голове маленькой, лет семи-восьми, девочки. Девочка с испугом смотрит на меня. Спрашивает:
— Ты волк?
— Вот уж вряд ли, — отвечаю, оглядывая себя — не превратился ли я в волка? Hет, не похоже. Обычный голый мужик, прикрывающий срам распареным березовым веником. А что я мог поделать, когда от переполнения стека взорвались виртуальные Сандуны? Только сгруппироваться и ждать, куда меня выбросит…
— Я иду к бабушке, — сообщает девочка. — Hесу ей пирожки.
Похоже, меня занесло на какой-то детский сервер, вроде знаменитого “Спокойной ночи, малыши”.
— Ты человек или программа? — спрашиваю я девочку.
— Бабушка заболела, — продолжает девочка.
Все ясно.
Программа, да еще из самых примитивных.
Перестаю обращать на девочку внимание, озираюсь. Где же здесь выход?
— Почему у тебя такой длинный хвост? — вдруг спрашивает девочка.
— Это не хвост, — отвечаю я и краснею.
— Hе переоценивай себя. Я говорю о следящих программах, которые сели на твой канал, - любезно уточняет девочка. Голос ее резко меняется, теперь передо мной - живой человек.
