Давным-давно, лет за 600 до Рождества Христова, к римскому царю Тарквинию как-то пришла древняя старуха и предложила ему купить девять книг, написанных на пальмовых листах, причем цену заломила немыслимую. Царь только посмеялся. Тогда загадочная посетительница бросила три книги в огонь, а за остальные шесть потребовала те же деньги. Тарквиний Гордый, оправдывая прозвище, упирался. Старуха сожгла еще три и продолжала настаивать на своем. Тогда царь сдался и взял-таки оставшиеся книги, заплатив шантажистке сполна. Получив желаемое, старуха отправилась туда, откуда, собственно, и явилась, — в окрестности Неаполя, где в городе Кумы, близ Аполлонова храма, находилась пещера, место ее «постоянной прописки» вот уже тысячу лет.

Кумская пророчица

Разумеется, это была она, знаменитая Сивилла Кумская, которая на заре своей карьеры предсказала Троянскую войну, затем судьбу Энея, легендарного основателя Римского государства, будущее его царственных потомков и даже, как говорят, пришествие Христа. Первое упоминание о ней, по свидетельству Плутарха, принадлежит Гераклиту, жившему в VI—V вв. до н. э. Родом она была из малоазийско-го города Эритреи и в юности, говорят, обладала удивительной красотой. Аполлон, бог-покровитель тамошних мест, как водится, пленился ее прелестями, а вздорная девица потребовала от него поистине божественного дара: столько лет жизни, сколько песчинок на эритрейском взморье. Аполлон был простодушен, Сивилла — изворотлива, результат — предрешен. Она осталась девственницей, но обиженный бог велел ей убраться подальше: только вдали от родной земли его «подарок» обретал силу.
Так Сивилла оказалась в Кумах. Должно быть, она не слишком еще состарилась, когда в городе, ставшем для нее новой родиной, ее посетил Эней. Он покинул горящую Трою, долго скитался по морю, снискал любовь карфагенской царицы Дидоны, оставил ее и вот приплыл к италийским берегам. Надо сказать, все это годами прежде ему предсказала троянская царевна Кассандра. Ей, правда, никто никогда не верил, не оказался исключением и Эней. Теперь все сбылось, и «илион-ский беженец», должно быть, проникнувшись уважением к вещуньям всякого рода, пришел к Сивилле. Она удовлетворила его любопытство и даже сводила «на экскурсию» в подземное царство мертвых. А что до ее утешительных обещаний, то они вполне оправдались: потомки Энея крепко держали в руках римскую власть. Недаром Гай Юлий Цезарь вел свой род от Юла, сына Энея.
Одно поколение сменяло другое, только Сивилла не знала смерти. Она одряхлела и уже не показывалась людям, вещая из глубины своей пещеры, где, как говорят, из ста дверей одновременно звучало сто голосов. Увы, слишком поздно она поняла свою ошибку: требуя нескончаемой жизни, она забыла попросить у бога и вечной юности.
Петроний, живший уже в первом столетии нашей эры, упомянул в своем «Сатириконе» жутковатые забавы кумских детишек. Те подвешивали за горлышко бутылку и, окружив ее, спрашивали: «Сивилла, чего хочешь?». И голос из бутылки ответствовал: «Умереть хочу». Как знать — может, она с годами действительно скукожилась до размеров паучка, а может, современник Нерона таким причудливым способом хотел передать тогдашнюю атмосферу всеобщего неуважения и цинизма? Так или иначе, куманцы в конце концов сжалились над изможденной годами старухой и привезли ей горсть эритрей-ской земли. Увидев столь памятный ей песок, Сивилла испустила дух.

Однако голос ее продолжал звучать в куманском гроте, а купленные Тарквинием книги — лежать в пещере под Капитолийским холмом. К ним были приставлены специальные жрецы, в чьи обязанности входило не только охранять бесценную реликвию, но и толковать вдохновленные Аполлоном гекзаметры. К священным книгам обращались за советом в случае особой опасности для Рима или при туманных и зловещих знамениях. Тех же, кто осмеливался разглашать их содержание, зашивали в мешок и бросали в Тибр.
Поскольку считалось, что устами Сивиллы говорит сам Аполлон, именно он оказался первым из греческих богов, покоривших римское царство.
Никакой закон не принимался, ни один обряд не осуществлялся в Риме без того, чтоб не заручиться мнением «Книг судеб», как называли сивилли-но наследие. Надо заметить, что этот случай по-своему уникален. Римляне часто предсказывали будущее по ударам грома, полету птиц и другим знамениям или наблюдая состояние внутренностей жертвенных животных. Оракулов, в отличие от греков, они не уважали. Сивилла оказалась исключением.
В 83 г. до н. э. на Капитолии случился грандиозный пожар, и драгоценные книги, предмет знаменитой сделки Сивиллы с Тарквинием, были уничтожены. Может быть, закат великой империи начался именно с этого пепелища. Во всяком случае, государственные мужи сим происшествием были весьма встревожены и постарались по мере возможности поправить дело. Уже через семь лет специальное посольство было направлено сенатом в малоазийскую Эритрею, и вскоре около тысячи стихов, якобы списанных частными лицами из «Книги судеб», было доставлено в Рим. Помимо Эритреи, любознательные коллекционеры отыскались и на Самосе, и в Африке, и на Сицилии. Были ли восстановлены утраченные тексты, неизвестно, но то, что в результате проведенных изысканий появилось много новых «откровений», непреложный факт: ведь собранные пророчества на сей раз составили 12 книг.
Конечно, сивиллина мудрость, обрывки которой вдруг стали искать по всем закоулкам италийских колоний, утратив тайну, почти потеряла и авторитет. По рукам стали ходить совершенно истинные «Сивиллины книги», в которых всегда можно было найти что-то к случаю. Неофициальных оракулов распространилось так много, что уже Августу (жившему на рубеже старой и новой эр) пришлось принимать меры по устранению «подрывной» литературы: греческие и латинские пророческие книги, число коих превысило две тысячи, были у населения изъяты и сожжены.
Более того, совершенно неожиданно для властей даже в новый «канонический» текст священных книг закрались довольно сомнительные высказывания. То тут, то там встречались порицания Рима и пророчества о его скором и катастрофическом конце. Сивилла, состоящая на «государственной службе», нежданно оказалась едва ли не диссиденткой. Да и можно ли было ожидать от нее иного? Ее новые откровения были собраны в тех местах, где давно уже зрело недовольство Римом. Говорили о приходе новых царей, о смерти старых богов, и сивилла каждой страницей своих книг это подтверждала.
Надо сказать, что еще «при жизни» Сивиллы ее имя стало нарицательным, и у нашей куманской знакомицы появились конкурентки. Они, впрочем, как гласит предание, на месте не сидели, а исправно бродили по землям Средиземноморья и вдохновенно просвещали народ относительно близкого и отдаленного будущего. Поначалу говорили о двоих, затем число их возросло до четырех, потом — до десяти, и, наконец, на двенадцати счет был закрыт.
«Состав участниц» той или иной группы довольно сильно варьировался, хотя Кум-ско-Эритрейская сивилла, как правило, могла рассчитывать на «постоянное членство» во всех списках. Впрочем, ее довольно часто сажали «на два стула» разом, поминая Кумскую и Эритрейскую пророчиц отдельно.
Шло время, и сивиллам (пусть не лично, а при посредничестве своих текстов) пришлось столкнуться с христианством, — взаимоотношения складывались непросто. В 405 году, когда новая религия набирала силу, римский полководец и фактический правитель западной части империи Стилихон, посчитав «Сивиллины книги» пережитком язычества, безжалостно предал их огню. Так они были уволены с государственной службы в имперском Риме, но вскоре обрели весьма могущественного покровителя, а его стараниями — более чем почетную должность.
Священные тексты исчезли из Капитолия, но, невзирая на усердие римских «чистоплюев», в избытке бродили «по рукам». Уже в начале IV в. они входили в состав разнообразных древних трактатов, а в VI в. «организовались» в общий корпус «Сивиллиных книг», которые худо-бедно дожили и до нашего времени. Казалось бы, как они могли прийтись ко двору новой религии? Однако дело оказалось сложнее. Безымянные составители находили в них явные пророчества о Божественной и Животворящей Троице, о пришествии Христа, его чудесах и воскресении, о будущем Страшном суде. Как водится, отыскались свидетельства и о том, что к одной из сивилл — Тибуртинской — в свое время пришел за советом импе-
ратор Август. Римский сенат как раз постановил праздновать апофеоз — обожествление римского императора, и тот спросил прорицательницу, соглашаться ли ему на это. В ответ она предсказала приход младенца, который будет могущественнее всех римских богов. Небеса разверзлись, и Август узрел Деву Марию с младенцем Христом на руках. Этот эпизод позднее встречался и в христианской живописи: императора изображали снимающим свою корону в знак преклонения перед истинным Богом.

Вообще европейская живопись оказалась к сивиллам весьма благосклонна. Достаточно напомнить, что дюжина древних вещуний увековечена рукою Микеланджело на фресках Сикстинской капеллы в Ватикане. С ними соседствуют и двенадцать ветхозаветных пророков. Кстати сказать, это неожиданное соседство лишний раз напоминает о той роли, которую уготовила сивиллам средневековая западная Церковь. Тогда как пророки оказались мостом между иудейской религией и христианством, сивиллам выпала честь связать с христианской эпохой греко-римский мир. С чем они, как видим, и справились не без пользы для себя.
С веками, конечно, они вновь утратили свое высокое «культовое» значение, спустились с пьедесталов и опять, как в былые времена, «смешались с толпой». Теперь уже само их имя стало для многих той народной «Сивиллиной книгой», из коей каждый черпает все, что ему нужно.

История пророков в Израиле насчитывает более тысячи лет. В Ветхом завете пророчествам посвящена отдельная книга. «Профессионально» пророк библейских времен кардинально отличался от своих более поздних коллег. Для него это был не просто дар небес, это была почти профессия ответственная и сопряженная со многими опасностями.

Мирьям, сестра моисеева.

«Так говорит Господь Бог Израилев» — обычно такими словами начинали свои речи библейские пророки; они словно самоустранялись, давая понять, что их языком говорит Всевышний, а не они сами. Господь являлся пророкам в снах и видениях, предупреждал об опасности и о том, как ее избежать. В основном Бог обвинял израильтян в грехах и предупреждал о страшных наказаниях, если его народ не опомнится.
А что же женщины? Женщин-пророчиц на страницах и Ветхого, и Нового заветов мы встречаем гораздо реже, чем мужчин-пророков, и если встречаем, то, несмотря на те деяния, которые они совершили, говорится о них удивительно мало.
«Устами младенца глаголет истина». Воистину фраза из Библии оказалась пророческой.
История эта началась за четыреста лет до рождения нашей героини Мирьям. Израильтяне, которых фараон пригласил в Египет, представляли собой тогда одну семью. Семья разрослась, превратилась в многочисленный народ, который впоследствии фараон и египтяне сделали своими рабами. Несмотря на всеобщее угнетение численность пришельцев продолжала расти. Фараон, боясь, что его собственный народ окажется в меньшинстве, издал указ убивать всех новорожденных мальчиков-израильтян, а дево-
чек оставлять живыми. Однако участь Египта была уже предрешена и никакие кары со стороны фараона не могли остановить развитие последующих событий, угодных Всевышнему.
А все эти великие события начались с маленькой девочки по имени Мирьям, пророческий дар которой проявился, едва она научилась говорить. Первое пророчество прозвучало, когда ребенку исполнилось три года. Маленькая Мирьям сообщила отцу и матери, что в ближайшее время у них должен родиться сын, который освободит еврейский народ из рабства и выведет его из Египта. Сказано это было так, что не вызвало у родителей сомнений. Вскоре у них в самом деле родился мальчик необыкновенной красоты. Памятуя о приказе фараона по поводу маленьких мальчиков, семья Мирьям придумала хитроумную комбинацию по спасению ребенка. Мирьям в этом деле была отведена главная роль. Ей было сказано свыше, что в такой-то день египетская принцесса выйдет к реке купаться. И к этому днюмать Мирьям сплела корзинку из камышей, обмазала ее снаружи гончарной глиной и, положив ребенка в корзину, оставила ее в камышах на мелководье. Как и было предсказано, дочь фараона нашла корзину с ребенком, пожалела его и взяла во дворец. Мирьям, прятавшаяся неподалеку и следившая за действиями принцессы, подошла к ней и предложила ей найти кормилицу для ребенка. Принцесса с радостью согласилась, и Мирьям сбегала за мамой, которая также пряталась неподалеку. В результате ребенок вырос во дворце на руках у собственной матери. Принцесса дала имя ребенку — Моисей. Как нам рассказывает книга Библии «Исход», пророчество Мирьям сбылось в точности.

Дебора, судья Израиля

[реклама вместо картинки]

О всех Судьях Израиля можно говорить как о пророках, ибо в Библии всякому человеку, с которым общался Бог, автоматически присваивалось звание пророка. Но если такие судьи Израиля, как Гедеон, прославились умом и хитростью, Самсон — необыкновенной силой, то Дебора известна своей духовной близостью к Богу. Сделав ее Судьей Израиля, народ таким образом хотел заручиться поддержкой Всевышнего в трудное для него время. Помимо того, что она была избрана Богом для общения с народом Израиля, во всем остальном это была обычная женщина, у которой были муж, дети и куча забот. Несмотря на это, Дебора честно исполняла свой долг в качестве пророчицы и Судьи Израиля, сидя под пальмою по дороге из Рамы в Вифлеем, и народ стекался к ней со всех сторон, зная, что ее суд — суд Божий.
Во время правления Деборы на земли Израиля напал царь Ханаана Иавин. Воины Израиля были храбры и сильны, но технически оснащены намного хуже, чем ханаанеяне, у которых было девятьсот железных колесниц. По тем временам это было самое сильное войско на Ближнем Востоке. Двадцать лет Иавин угнетал израильтян. В конце концов жители Израиля не выдержали тирании и, придя к Деборе, взмолились о помощи.
Дебора обратилась Богу, и он научил ее, как нужно поступать. Дебора призвала полководца Барака и приказала ему именем Господа Бога Израи-лева прийти на гору Фавор и взять с собою десять тысяч воинов из племен Нафтали и Завулона, обещая, что Господь приведет к ним все войско ханаа-неян со всеми колесницами, и израильтянам останется только победить вражеское войско. Но Варак испугался и попросил, чтобы Дебора пошла с ним — слухи о ней распространились далеко за пределами Израиля, и ее авторитет мог бы помочь поддержать боевой дух воинов и устрашить врагов. Дебора, усмехнувшись, заметила, что в том случае, если она пойдет, вся военная слава достанется ей, беззащитной женщине, а не прославленному полководцу, но Варак настаивал.
В день, избранный Деборой, войска противников сошлись. Израильтяне взошли на гору Фавор, а ханаанеяне выстроили свои колесницы в долине речки Кишон, которая текла под горой. Оба войска не уступали друг другу по численности и храбрости воинов, но авангард ханаанеян составляли колесницы, в которых сидели меткие стрелки, а колеса колесниц были оснащены вращающимися лезвиями. Но Дебора приказывает войску Барака идти в бой. Казалось бы, поражение израильтян неминуемо, но вдруг лошади, запряженные в колесницы, словно чего-то испугавшись, начинают прыгать в реку Кишон, и колесницы одна за другой уносит быстрый поток. Воодушевленные этим событием, израильтяне бросаются в бой и наголову разбивают противника. Столь необычная победа имела такой резонанс среди врагов народа Израиля, что при жизни Деборы ни одно вражеское войско даже близко не подходило к границам земли Израиля. споминая сакраментальную фразу о том, что «нет пророков в своем отечестве», по отношению к нашей героине можно сказать, что она являла собой случай совершенно обратный.